Мажоров садился за радиостанцию и практически сразу находил пропавшего корреспондента. «Вот ваши «Семен» или «Павел». Вступал с ними в связь, а оттуда брань и жалобы на «лаптежников», которые сидят за рациями.
Это что касается боевой работы. А проблемы с питанием! С началом 1944 года кормежка стала вовсе скудной. Мяса практически не видели, только супчик да пшенная каша. Все порядком исхудали. Порой помогали местные жители, но это случалось редко. Разве что заначивали «буряков» да из них гнали самогон. Нередко попадал на эти «бурячные» праздники и Мажоров. Примут дедушки-бабушки по стаканчику самогона и просят: «Спивай, хлопчик!» Ну и Юрий начинает: «Распрягайте, хлопцы, коней». Крестьяне хмельными голосами подхватывают.
В Городише радиодивизион квартировал до марта. Потом были деревни Лесково, Таращанка и, наконец, село Коломля. Здесь разведчики развернули технику и выдали руководству обновленные сведения об отступающем противнике.
Советские войска обошли город Тернополь, который оказался почти в окружении. Днем и ночью советская артиллерия обстреливала город.
Неподалеку от Коломли проходила автомагистраль Тернополь — Хмельницкий. По ней перемещалась наша техника. И вдруг приходит сообщение: крупная группировка немецких танков прорвала оборону. Возникла реальная угроза для радиодивизиона.
Обстановка была столь серьезной, что поступила команда: срочно свернуть технику, матчасть и документацию подготовить к уничтожению. Во избежание паники этот приказ не был доведен до всего личного состава дивизиона. Оповестили небольшую группу офицеров и старшин.
Лейтенант Мажоров, не теряя времени, собрал все документы, чтобы они находились под рукой. Для подрыва радиостанций толовые шашки и взрыватели были наготове. Старшину Бацунова отправил к личному составу, дабы по сигналу уводить всех прочь от деревни, в лес. Телефон для связи оставили на крайний случай.
Потекли минуты, часы ожидания. И только на рассвете на шоссе появились танки. Но это были советские танки!
Летом — наступление на Львов. Под городом Броды нашим войскам удалось захватить крупные немецкие армейские склады. Разведчики это почувствовали сразу. Вместо водки им стали выдавать… французский коньяк!
Бутылки были красивые, изящные, но Юрий впервые в жизни попробовал коньяк. Да еще какой, французский! И он не произвел на лейтенанта никакого впечатления. Более того, не понравился. Ну явно отдавал запахом клопов. А уж как пахнут клопы, каждый фронтовик знал отлично.
Однажды к нему на узел связи заглянул бессменный помощник начпрода дивизиона старшина Абраменко. Он рассказал, что снабженцы привезли какой-то ящик. Надеялись, что с консервами или вином. Но там, к разочарованию продовольственников, оказалась некая аппаратура. Вот они и просят посмотреть, что это такое.
Да, жизнь забавная штука. Видя искренний восторг Мажорова, снабженцы только переглядывались да чесали в затылках. Оказалось, в ящике был упакован новенький радиопередатчик фирмы «Лоренц» французского производства. При ближайшем рассмотрении стало ясно, что это трехкаскадный передатчик с очень широкой полосой частот. Диапазон перекрывался с помощью различных комбинаций контуров, коммутируемых большим числом переключателей, выполненных на керамических основаниях.
Передатчик имел классификацию «Lorenz-200WS». Юрий стал думать, как запустить его в работу. В нем оказались разбитыми несколько ламп: одна в буферном каскаде, две в выходном. Чем их заменить?
После долгих размышлений и прикидок решил попробовать металлические пентоды. Используя цоколи разбитых ламп, смастерил переходные колодки и смонтировал на них ламповые панели для пентодов.
Питать передатчик решил от штатных аккумуляторов. Сделал самодельные кабели и оживил передатчик. Он оказался великолепным. Позволял работать в дуплексном режиме. Тональность была отличная, все корреспонденты оценивали ее по высшему баллу.
Этот передатчик Мажоров установил вместо РСБ. На нем он доверил работать Татьяне Костровой. И «Lorenz» ей очень нравился.
В начале июля возобновились активные боевые действия на 1-м Украинском фронте. Грохотала артиллерийская канонада. Волна за волной шли налеты авиации. Потом звуки артиллерии стали затихать и удаляться, значит, вперед выдвинулись танки и пехота. Специалисты дивизиона определили: немцы отступают.
Радиоразведчики тоже двинулись вперед. В середине июля заняли позиции в деревне Стрыйувка, что под Львовом. На десятый день наступления дивизионные «слухачи» обнаружили: работа немецких радиостанций во Львове прекратилась. Чтобы окончательно прояснить ситуацию, из состава дивизиона выделили группу разведчиков, послали во Львов. Те вернулись через три дня и доложили: немецких частей в городе нет.
Дивизион снялся со своего места и продолжил движение на запад к советско-польской границе.
ЭФИР ЖИВЕТ СВОЕЙ ВОЙНОЙ
Границу пересекли незаметно. Никаких пограничных знаков не видели. То, что дивизион уже на польской территории, поняли, когда показалась первая деревня — Селец Бенькув. Остановились в селе Воля Общаньска. Село неуютное, да и многое непривычно — дома все целы-невредимы, расположены далеко друг от друга. Жители поглядывали на советских военных с опаской. Удивило немалое количество мужчин средних лет, крепких, как говорили у нас, призывного возраста. Странно. Польша под сапогом оккупантов, а здоровые мужики не воюют, а прячутся в селах. Ничего подобного не видел лейтенант Мажоров от Москвы до самой польской границы.
С первого взгляда было ясно, люди здесь жили иначе, чем в Советском Союзе. Дома, как правило, большие, кирпичные. Высокие крыши, крытые черепицей. Дом состоял из двух половин: в первой — домашняя утварь и хозяйственный инвентарь, во второй жили сами селяне. Здесь две-три комнаты. Мебель пусть и простая, но добротная: столы, стулья, табуреты. Печь не такая, как в России, напоминает голландскую. Во дворе колодец, просторный сарай, конюшня.
Мажорову вспомнились деревенские дома в Тульской области. Там тоже смотришь, стоит кирпичный дом, только крытый соломой. Вокруг, как ни странно, никаких построек: ни хлева, ни сарая. Входишь в дом и попадаешь… в хлев. Поросята, утки, куры, а порою и корова. По дощечкам, утопающим в навозе, пробираешься в жилую комнату. Она одна. Большая печь занимает треть комнаты. Кровати нет, все спят на печи. Доски на полу не подогнаны, видны щели. Под полом хранится картошка. Отсюда и в доме стоит устойчивый земляной дух. Небольшие окошки без занавесок. Над столом — керосиновая лампа. Что сказать? Убогое крестьянское жилище.
В Польше крестьяне совсем иные. Достаток другой. Вот таким было первое знакомство радиоразведчиков дивизиона с заграницей. Однако приехали они сюда не на экскурсию, а на войну. И потому главное — боевая работа не прекращалась ни на минуту. Дежурства, пеленгация, сводки, передача разведдонесений в Центр. Как только представлялась возможность, обязательно проводились тренировки радистов. Тут нельзя останавливаться, надо постоянно работать над собой. Иначе теряются навыки.
Для таких тренировок у Мажорова был зуммер с выходом на десяток головных телефонов. Как только после передислокации удавалось найти помещение, какой-либо сарай или комнату в избе, сразу же начались занятия. Проводил их сам Мажоров, иногда — старшина Бацунов. Обычно шла передача текста из пятизначных групп латинских букв или цифр. А также смешанный текстовой материал, в котором присутствовали буквы и цифры. Такой текст принимать было труднее всего. Скорость поддерживали высокую — 100 — 120 знаков в минуту.
За высший разряд выплачивалось небольшое вознаграждение — 17 рублей 50 копеек. Но и оно стимулировало рост мастерства радистов.
В середине сентября вновь передислокация. На этот раз местом квартирования дивизиона стало село с вполне русским названием — Ненадувка. Здесь патрули и часовые стали докладывать о каких-то людях, которые скрытно перемещаются по ночам. Задержать их не удалось, но тревожные доклады поступали командованию постоянно.